Андрей Беспамятный: Кастинг Ивана Грозного - Страница 45

Между тем враги, небрежно осмотрев поляну, повернули к реке, спешиваясь и подводя коней к водопою. Они отпускали подпруги, а некоторые даже скинули седла, явно готовясь к долгой стоянке. Илье Федотовичу послышалось, что издалека донесся чей-то плач, и боярин решительно поднялся в седло. Лучше, конечно, когда ворог собран вместе, пьян и безоружен. Но коли Господь такого подарка не делает — бить приходится такого, какой есть. Боярин перехватил правой рукой рогатину, опустив острие вперед, левую руку продел через петлю щита, ухватил поводья. Оглянулся на прочих ратников. Бояре и их холопы, без лишних команд сообразив, что час битвы пришел, сидели на конях, сжимая оружие.

В сосняке уже явственно слышался скрип колес — пожалел кто-то из смердов дегтя, ось тележную смазать, благослови его Бог — и Илья Федотович понял: пора! Еще раз он оглянулся на соратников своих, кивнул, а потом дал шпоры коню, посылая его с места в карьер. Скакун жалобно всхрапнул, в несколько прыжков разогнался во весь опор и пробил своим телом густые заросли орешника.

Кованая рать мчалась молча, без боевого клича и лихого посвиста — только земля сотрясалась от ударов сотен копыт тяжело нагруженных коней. Сбившиеся у водопоя вотяки оборачивались, их глаза округлялись от ужаса. Кто-то кидался к лошадям, надеясь успеть запрыгнуть в седло, кто-то выхватывал саблю, кто-то сразу кидался наутек. Но что такое сорок саженей для хорошо отдохнувшего коня? Один выдох. Мгновение растерянности — и ощетинившаяся стальными остриями плотная лава уже врезалась в рыхлую толпу.

В это мгновение Илья Федотович забыл и про дочерей, и про разоренное поместье, про свой долг воеводы. Все его существо сосредоточилось на широком обоюдоостром острие опущенной к земле рогатины. Он увидел впереди наголо бритого вотяка, без шапки, но в куяке с длинной кольчужной юбкой. Станичник не бежал в ужасе, а обнажил длинный кривой клинок, и боярин чуть довернул коня, направляясь прямо на него. Враг что-то закричал, вскинул оружие — но что может пеший человек с короткой сабелькой против тяжелого всадника? Лезвие бессильно скользнуло по наконечнику, по ратовищу, пытаясь отвернуть смерть, и почти добилось своего — но отклонившаяся в сторону рогатина сместилась всего лишь с левой стороны груди на правую и впилась в цель, раздирая, словно легкую бумазею, кольчужные кольца, ломая ребра и входя глубоко в плоть.

Боярин Умильный всем плечом ощутил тяжелый рывок, мгновенно понял, что рогатина засела слишком прочно, и тут же бросил ее — в сече каждое мгновение на счету. Он качнулся на левую сторону, вытягивая руку со щитом, принял на него предназначенный коню удар, одновременно выхватывая свою саблю, рубанул, качнувшись вправо, еще одного храброго вотяка. Тот смог отвести булатный клинок, попытался ударить боярина по ноге — но идущий справа мерин Трифона грудью сбил его с ног, и в следующий миг копыто опустилось станичнику на грудь. Илья Федотович опять повернулся влево, встретил щитом грузило кистеня и кольнул из-под деревянного, обитого сафьяном, диска противника в плечо, сверху вниз. Острие сабли вошло аккурат между воротом халата и железной пластиной науша, ноги вотяка мгновенно подогнулись. И снова боярин повернулся на правую сторону, от всей души, с отгягом рубанув поперек спины грабителя, вскинувшего щит против Трифона, покосился влево — с той стороны опасности пока нет, скрестил клинки еще с одним врагом. Тот, узкоглазый и оскаливший желтые зубы, пытался пронзить кривым клинком грудь коня, но боярин успел подбить его саблю снизу вверх, а потом обратным движением со всей силы рубанул по ребрам под мышкой. В воду потекла кровь. Вотяк прижал руку с саблей к раненому боку, попятился, упал на спину, поплыл…

На протяжении всей скоротечной сечи кони русского отряда продолжали, постепенно теряя разбег, двигаться вперед и теперь уже оказались по брюхо в воде. Река давила, сносила, замедляла движение загнанных едва ли не на самую стремнину вотяков, и те уже не помышляли о сопротивлении, пытаясь кто перебраться на противоположный берег, кто убежать вниз по течению.

«Примерно сотню первым ударом стоптали, — мысленно прикинул Илья Федотович, — еще столько же порубили. Остальные по одному разбежались, от них покамест опасности можно не ждать».

— Назад, на берег! — крикнул он соратникам, многие из которых излишне увлеклись преследованием и избиением побежденных. — К бою! Ур-ра-а! Ур-ра-а!

Древний боевой клич привлек внимание ратников, они стали поворачивать лошадей, возвращаться к брошенным после первого удара рогатинам, собираться на открытой поляне между сосняком и окровавленным берегом, с которого неслись жалобные стоны.

Нанизанный на копье первым вотяк уже не дышал, продолжая, однако, крепко сжимать побелевшими пальцами рогатину возле наконечника. Илья Федотович остановил коня рядом, наклонился, ухватился за ратовище и резко выпрямился, освобождая оружие. Мертвец выгнулся дугой, неожиданно широко раскрыл глаза и сделал хриплый вздох — но жизнь все равно не вернулась в истерзанное тело, и мгновение спустя оно сползло с рогатины, бессильно раскинув руки в стороны. Боярин Умильный дернул правой рукой, попытавшись перекреститься, но та оказалась занята, и он просто отвернулся, подъезжая к своей небольшой рати.

Отсюда ратники видели почти весь обоз, вытянувшийся вдоль дороги: десятки и десятки телег, привязанные к ним по сторонам смерды в длинных белых рубахах, женщины. Молодых девок и детей — товар недешевый — вотяки посадили на повозки чтобы не исхудали, ноги не стоптали, не ободрались, спотыкаясь на кочках или о камни.