Андрей Беспамятный: Кастинг Ивана Грозного - Страница 14

К оглавлению

14

Гимнастерка, под которую продолжала течь кровь, противно прилипала к спине, правый ботинок тоже хлюпал теплой жидкостью, но Матях упрямо шел вперед, время от времени задерживаясь для прицельного выстрела, не давая всадникам приблизиться. Издалека, да в движущуюся мишень, да одиночным выстрелом не особо и попадешь. Зато и степняки толком прицелиться не могут.

Однако стрелы продолжали сыпаться. Справа, слева, спереди. Некоторые — совсем близко. Вот обожгло огнем левую ногу, но Андрей не остановился, даже не посмотрел, что случилось.

Вот ногу обожгло снова.

Чиркнуло по плечу.

Порезало руку.

Но сержант все равно шел вперед, удивляясь только тому, что среди бела дня ему так сильно захотелось спать. Автомат стал казаться невыносимо тяжелым, неподъемным. Матях выстрелил из него в последний раз — и, не удержав, выронил из рук. Наклонился, чтобы поднять — но упал рядом. Впервые с той минуты, как он здесь оказался, ему стало спокойно и хорошо.

Когда его начали теребить, сержант приоткрыл глаза и увидел желтолицего татарина, рассматривающего штаны. Но сил что-либо сказать или как-то воспротивиться уже не оставалось. Андрей равнодушно смотрел, как степняки сорвали с него всю одежду, с довольными смешками собрали оружие, после чего поднялись в седла и умчались прочь. Он понял, что пришла смерть, и эта мысль ничуть не испугала, а даже обрадовала его. И когда человеческие руки снова принялись шевелить, поворачивать Матяха, подняли, куда-то понесли — это глубочайшим образом обидело бывшего сержанта. Но сопротивляться насилию он по-прежнему не мог.

Глава 4
БОЯРИН УМИЛЬНЫЙ

Пустые телеги, подпрыгивая на травяных кочках, гулко погрохатывали, словно колотушки в руках ночного стражника. Боярин Илья Федотович Умильный поморщился — гулкий деревянный стук снова и снова напоминал ему, что весна этого года не принесла никакого прибытка. Хоть травы, что ли, накосить, чтоб «пустым» не возвращаться?

Зелень в еще не просохшей под летним солнцем степи стояла вровень с конским брюхом, наматываясь на ступицы колес и цепляясь людям за ноги. Лошади по такой траве шли ходко, а вот повозки вязли, как в болоте. Да и людей пеших при обозе оказалось почти три с половиной сотни — освобожденные из татарского полона невольники. В большинстве своем старики, бабки да хворые мужики. Затесались среди них и три худосочные девки, похожие на одетых в сарафаны сибилей. Боярин знал, что завсегда один из пяти-десяти доведенных до православных земель полонян оставался при своем освободителе. Кому идти некуда, у кого дом и хозяйство при набеге дочиста разорили, кто и на старом месте окромя долгов ничего не имел. Но среди идущих между телегами единоверцев Илья Федотович ноне не видел ни единого, годного хоть к какому завалящему делу.

В общем, поход получился неудачным.

Нет, Боже упаси — никакого урона московская рать не понесла. Но и удачи особой не добилась. Тридцатитысячное войско, посланное Иоанном Васильевичем под рукою князя Юрия Пронского-Шемякина, спустилось, едва лед сошел с Волги, по реке до северных татарских улусов, легко разметало встреченный здесь порубежный заслон и разделилось надвое: вятское поместное ополчение во главе с князем Александром Вяземским помчалось в степь воевать стан хана Ямчургея, а сам Юрий Иванович со стрелецкими полками двинулся прямиком на Астрахань.

Увы, никакого сопротивления бояре не встретили: стан они нашли пустым. Только чернели застарелые кострища да серели ровные круги, оставшиеся от собранных и увезенных шатров. Не дожидаясь врага, ногайцы удрали в Тюмень или Азов, оставив победителям несколько хромых кобыл, десяток голодных псов да несколько сотен никуда не годных невольников.

В тот день вятские бояре остро позавидовали своим сотоварищам, что должны были взять богатый стольный город. Но вскоре пришло известие — отряд князя Вяземского также остался ни с чем. При виде русских полков гарнизон поспешил оставить укрепленный остров и ушел в сторону Азова. Князь Юрий Иванович торжественно ввел в город хана Дербыш-Алея и посадил его на правление, тут же взяв с него присягу на верность московскому царю. Астраханское ханство навеки вошло в состав русского царства.

Осталось непонятным только одно: почто Ямчургей царского посла в поруб сажал, коли противиться воле Иоанна Васильевича не собирался? Не иначе как бесовское помутнение на него нашло.

Война окончилась, не успев и начаться. Ополчению оставалось только поворотить коней и отправиться восвояси. Всего и оставалось ждать прибытку, так с того лишь, что походные государь все-таки заплатит, за бездельную прогулку их поход не сочтет.

— Трифон! — неожиданно углядел боярин вырвавшегося вперед молодого холопа. — Ты зачем без доспеха?

— Помилуй, батюшка Илья Федотович, — осадил гнедого мерина отрок, — нет же никого кругом! Как государь наш глаз на Астраханское ханство положил, все ногайцы из Поволжья разбежались. Вон, трава который год нетоптана.

— Татары всегда там, Трифон, где их не ждут, — сурово сообщил боярин. — Ты их за сто верст чаешь, а они из-под земли у самого стремени выскакивают. Облачись немедля!

Холоп покорно кивнул, отъехал в сторону, с надеждой оглянулся: а ну, не следит ли хозяин? Ветер надул алую шелковую косоворотку, перепоясанную ремнем с булатной суздальской саблей, растрепал русые кудри. Купленный из семьи бедного вдового смерда, на хозяйских харчах паренек неожиданно быстро расцвел, превратившись в грозу дворовых девок, набрался лишнего своеволия. Хотя и смел оказался, не откажешь.

14